Спальни имеют окна [= У спален есть окна; Окно в спальню ] - Эрл Стенли Гарднер

Я взглянул на номер квартиры и вошел внутрь. Номер ееквартиры был 319.

Был прекрасный солнечный день, и мне даже захотелось броситьвсе и отправиться куда-нибудь подальше от города, в лес, поставить машину поддеревом, лечь на траву и смотреть в небо. Внутри дома было душно и пахлозатхлостью. После яркого солнечного света трудно было разглядеть предметы. Вхолле было довольно темно. Должно быть, владельцы квартир решили экономитьэлектричество, чтобы помочь крупным промышленным предприятиям.

Наконец я нашел лифт, который, грохоча и повизгивая, довезменя до третьего этажа. Квартиру 319 я искал недолго.

Дверь была закрыта. Я легонько постучал. Никто не ответил.Тогда я повернул ручку и вошел.

Это была обыкновенная меблированная квартира, в таких обычноживут люди со средними доходами. Дом был старый, в его планировке видна былакакая-то хаотичная непоследовательность. Я догадался, что первоначальный проектбыл другим, квартиры были просторнее, потом их нарезали на маленькие клетушки.

Из ванной доносился шум воды, и, когда я закрыл за собойдверь, женский голос выкрикнул:

— Просто удивительно, что ты не приехала раньше.

Сегодня такой прекрасный день и…

Я сел на стул, стоявший у окна. Так как я не откликнулся, вванной тоже замолчали, потом выключили воду, и… дверь открылась.

Клэр Бушнелл в купальном халате и в тапочках, онемев отизумления, шаркая ногами, вошла в комнату.

— Вот это да! — воскликнула она.

На столе лежала воскресная газета. Я ее уже просмотрел,особенно статью о случае в мотеле «Коузи Дэлл», но решил притворитьсябезразличным.

Я взял газету и сказал:

— Извините, что помешал вам принять ванну. Пожалуйста,одевайтесь. А я почитаю газету.

— Вон! — закричала она.

Я опустил газету и изобразил на лице легкое удивление.

— Что вы сказали?

— Вы слышали, что я сказала. Убирайтесь!

— Но я пришел поговорить с вами.

— Убирайтесь. Я думала, что это…

— Да? — спросил я. — Что вы думали?

— Кто вы такой?

— Разве вы не обращались в сыскное агентство с просьбойустановить слежку…

— Нет! — закричала она.

— А я думаю, что да.

— Вы ошибаетесь. Никогда в жизни я не нанимала сыщиков.

Я положил газету, вынул из кармана футляр для визитныхкарточек, вытащил из него одну, встал со стула, подошел к ней и протянул.

Она взяла карточку, прочла ее, посмотрела на меня сподозрением, затем воскликнула:

— О-о!

Я вернулся и опять сел на стул.

Она снова взглянула на карточку.

— Вы Дональд Лэм?

— Да.

Она на минуту задумалась, потом сказала:

— У вас есть при себе какое-нибудь удостоверение личности?

Я показал ей водительские права и удостоверение частногодетектива.

— Я принимала ванну, — сказала она.

— Я догадался.

— Я вижу, вас не нужно уговаривать, чтобы вы чувствовалисебя как дома. Вы со всеми клиентами обращаетесь так уверенно?

— Я постучал. Вы не ответили.

— Я не запирала дверь. Ждала подругу. И подумала, что вы —это она.

— Вы считаете, что я должен был вернуться в холл и оттудавыкрикивать свое имя и профессию?

— Нет, — сказала она. — Конечно нет. Ну ладно.

Пойду оденусь.

По-видимому, спальня находилась за ванной комнатой, потомучто она прошла через ванную, плотно притворив за собой дверь, и я услышал, какщелкнула задвижка. Она доверяла мне точно так же, как канарейка доверяет кошке.

Через пятнадцать минут она вернулась. Берта Кул была права.Она была очень симпатичная с виду. Приятные черты лица, живые черные глаза,искрящиеся юмором, волосы такие черные, что при определенном освещении отливалисиневой, и очень, очень стройная фигура.

Она была хладнокровна, добродетельна и спокойна.

Усевшись, она спросила:

— Ну, что вам удалось выяснить? Надеюсь, вы расскажете мне?

— Сначала я хотел бы прояснить кое-какие детали, — сказал я.

— Я дала миссис Кул всю необходимую информацию.

— Может, вы и дали, но она ее не записала.

— Не может быть! Она сидела напротив меня с карандашом вруках и записывала каждое мое слово.

— Берту Кул, — сказал я, — интересуют только деньги, аписала она одно и то же — сумму гонорара, которую вы нам заплатили.

Клэр Бушнелл расхохоталась.

— Сначала расскажите мне кое-что о своей тетушке, — сказаля. — Ее зовут Амелия Джаспер, так? И она живет в доме номер 226 поКорреандер-стрит, так? И вы ее единственная родственница?

— Да. Верно.

— Ну а что еще?

— А что вы хотите узнать?

— Все.

Она задумалась ненадолго, внимательно на меня посмотрела,как бы пытаясь решить, что же мне можно рассказать, затем сказала:

— Мой дядя умер несколько лет назад и, вероятно, оставилтете немного денег. Никто не знает сколько.

Я сидел и молча слушал. Она говорила, осторожно подбираяслова, и я знал, что она очень старается не проговориться.

— Моей тете, — начала она, — пятьдесят два года.

Мне кажется, что она стала непомерно тщеславной за последниенесколько лет. Она выглядит очень молодо, это верно. Но когда дело касается еевозраста, она временами становится невыносимо глупой и часто впадает вкрайности. В последнее время у нее появилась странная страсть — она предлагаетокружающим угадать свой возраст. Стоит вам дать ей сорок пять лет — она тут женахмурится сурово; если, вы дадите ей сорок — улыбнется, ну а если тридцатьсемь — засияет от удовольствия, заулыбается жеманно и обязательно скажет:

«Нет, вы никогда не догадаетесь! В действительности мнесорок один год».

— Какого цвета волосы? — спросил я.

— Красит хной.

— Характер?

— Застенчива.

— Другими словами, вы опасаетесь, что у визитера могут бытьчестные намерения? — сказал я и посмотрел на нее испытующе.